Маклин Алистер - Остров Медвежий
АЛИСТЕР МАКЛИН
ОСТРОВ МЕДВЕЖИЙ
Глава 1
И кому это вздумалось назвать видавшую виды посудину "Морнинг роуз" –
"Утренняя роза"? Нелепость такого названия бросалась в глаза каждому...
Траулер построили для лова рыбы в арктических широтах. Пятьсот шестьдесят
тонн водоизмещения, пятьдесят три метра длины, девять метров ширины на миделе, и
без груза, с полным запасом воды и топлива, посудина сидела в воде на четыре с
лишним метра. Строила траулер верфь в Ярроу аж в 1926 году.
Посудина была скрипучая, тихоходная и валкая и трещала по всем швам. И
давно пора бы пустить ее на металлолом…
Сродни траулеру были и капитан его – мистер Имри, и старший механик мистер
Стокс.
Судно обладало отменным аппетитом и пожирало уйму угля. И то же самое можно
было сказать об остальных двоих – капитане, который поглощал виски в дозах
весьма неумеренных, и стармехе – большом знатоке ямайского рома.
В момент, когда мы встретились, эта троица и предавалась любимому занятию,
не меняя своих многолетних привычек.
Насколько я мог заметить, никто из немногочисленных моих сотрапезников,
сидевших за двумя длинными столами, особой наклонности к чревоугодию не
проявлял. Разумеется, на это была веская причина. Дело было вовсе не, в качестве
блюд. И не в претензиях к художественному уровню интерьера кают-компании,
отделанной малиновыми коврами и портьерами, каковые странно смотрелись на борту
допотопного траулера. Дело в том, что в 1956 году по капризу одного миллионера,
владельца судоходной компании, в ком любовь к морю уживалась с полным
невежеством в мореходстве, траулер был оснащен новой машиной и переоборудован в
яхту для увеселительных прогулок.
Плохой аппетит моих сотрапезников объяснялся концом октября. Это пора
крепких штормов. Моксен и Скотт, судовые стюарды, благоразумно задернули
портьеры на окнах кают-компании, лишив нас зрелища осенней непогоды.
Наблюдать, что происходит снаружи, не было необходимости. Всякий слышал и
ощущал шторм всем своим существом. Заупокойно выл ветер в снастях –
пронзительный, тоскливый свист, похожий на жалобные причитания ведьмы. Через
равные промежутки времени раздавались гулкие, как взрывы, удары бивших в скулу
траулера волн, гонимых к осту ледяным ветром, рожденным в бескрайних просторах
Гренландского ледового щита, за целых семьсот миль отсюда. Тоны судовой машины
менялись по мере того, как корма то вздымалась вверх, едва не обнажая винт, то
вновь погружалась в воду. Иногда возникало такое чувство, будто тебя завинчивают
как штопор, что вызывало особенно неприятное ощущение, и кажется, не у меня
одного.
Проплавав последние восемь лет на морских судах, сам я не страдал от качки.
Но и без медицинского образования – а по документам я врач – нетрудно было
обнаружить у моих спутников симптомы морской болезни. Жалкая улыбка, отвращение
к пище, самососредоточенность – все эти признаки были налицо. Забавное зрелище –
наблюдать, как развивается морская болезнь, если страдает кто-то иной, а не вы
сами. Любой желающий мог до посинения, вернее пожелтения, глотать драмамин, но
арктические шторма это средство от качки не признают. Это все равно что глотать
аспирин при холере.
Я огляделся. Кто-то сдаст первым. По-видимому, Антонио – высокий,
худощавый, манерный, но чрезвычайно симпатичный уроженец Рима с шапкой белокурых
вьющихся волос. Обычно, когда подступает тошнота, лицо приобретает зеленоватый
оттенок. Что же касается Антонио, то лицо его цветом напоминало ликер "шартрез",
вероятно от природно
